Стиль жизни шефа изменился. Видимо, растущая семья стала теснить его производственные площади в знаменитой квартире. Если в рабочие часы с минимальным количеством работников домочадцы еще как-то мирились, то к вечеру жилье следовало от посторонних освобождать. Кипучая натура шефа, конечно, не могла сдерживать себя рамками восьмичасового трудового дня, и Антон Антонович нашел выход. В Подмосковье, на Клязьменском водохранилище для нужд экспедиции была арендована часть водноспортивной базы.
Научным обоснованием этого шага послужила выдвинутая шефом смелая гипотеза о том, что даже такой относительно небольшой водоем, как водохранилище на реке Клязьма, на самом деле является микромоделью Мирового океана, и некоторые эксперименты по изучению океанических фронтов можно проводить прямо здесь, экономя тем самым значительные государственные средства. Не смущала ни пресноводность полигона, ни отсутствие каких-либо признаков заметной неоднородности его структуры.
Антон Антонович практически переселился на арендованную базу. Там имелись домики для спортсменов, где можно было жить не только летом, но и зимой. В одном из них шеф оборудовал себе рабочий кабинет, так что трудился он по-прежнему в две смены, только дневная проходила в Москве, а вечерняя – в Подмосковье. Егору тоже был выделен домик. Так как основная часть сотрудников по-прежнему каждое утро собиралась в столичной квартире, то шеф на своем москвиче ежедневно курсировал между базой и Москвой. Егор же был обязан сопровождать начальника в пути и записывать научные идеи, обильно рождавшиеся в голове шефа в момент управления автотранспортным средством на ухабистой дороге.
Пробок в те времена практически не было, и время в пути определялось только качеством асфальта, скоростными возможностями машины и квалификацией водителя. А шофером Антон Антонович был опытным. Свой первый автомобиль, «Москвич-401» с двигателем увеличенной мощности – двадцать шесть лошадиных сил! — он приобрел, еще будучи студентом геофака МГУ. Собрал, не потратил, как другие, валюту за рейс с заходами в иностранные порты. Недостающую сумму подбросил дед. Егор знал эту допотопную модель, она еще встречалась на дорогах, поэтому с иронией поинтересовался у шефа:
— Ну, и как Вам была такая тачка?
— Шикарно! – на полном серьезе ответил тот. – Самая удобная из всех, что имел!
— Но у нее же ширина – метр сорок! Меньше, чем высота на пятнадцать сантиметров! Да еще крылья выступающие, и салон зажат между задними колесами. Как Вы в нее, вообще, влезали?
— Ничего ты не понимаешь! Сколько девчонок я в том москвиче перелюбил! На самом деле это же был «Опель Кадет K38», причем в редком варианте — четырехдверный и с независимой передней подвеской! Сталин лично отобрал в качестве образца именно эту версию и приказал не менять в конструкции ни одного винтика! А бензин? А-66! Красота! С любого грузовика можно было слить! Никаких проблем!
Такая восторженная оценка напомнила Егору анекдот. Старого деда спрашивают:
— При каком правителе лучше жилось? При Брежневе, Хрущеве или Сталине?
— Конечно, при Сталине! – отвечает дед.
— Так ведь тоталитарный режим же был — страх, несвобода!
— Да, это все мелочи! Главное – при Сталине у меня стоял!
— Все! Принципиальное решение принято. Остальное – дело техники. Летом едем в Мурманск. К экспедиции подключаются Всесоюзное объединение «Севрыба» и Северный морской флот.
Все стали наперебой поздравлять Антона Антоновича, побежали за шампанским.
В разгар короткого веселья Егор решил воспользоваться хорошим настроением шефа:
— Антон Антонович! Ну, теперь-то можно меня отпустить? Дня на три.
— Куда?
— В Архангельск.
— Что, между пальцами зачесалось?
— Какими пальцами?
— Вот этим и вот этим, — шеф поочередно показал в сторону больших пальцев левой и правой ноги Егора.
— Да, ну вас, Антон Антонович! Ну, что вы, в самом деле!
— Ладно, шучу, — засмеялся довольный шеф. – Езжай. Дело молодое. Вот, понимаешь, Москвы ему мало! Девчат вон – полная улица!
Архангельск, несмотря на начало апреля, все еще лежал в объятиях снежной северной зимы. И только яркое веселое солнышко наполняло морозный день радостным предчувствием близкой весны.
Егор, который весь полет нетерпеливо подталкивал самолет ногой в пол — лети, дорогой, побыстрее! – бегом выскочил из здания аэропорта и запрыгнул в отъезжавший автобус-экспресс.
Подходя к общежитию Евы, он увидел ее подружку.
— Полина! – радостно закричал Егор.
Та остановилась, явно его узнав. При этом на ее бесцветном северном личике с носиком-кнопкой отразилось полнейшее недоумение.
— Привет! – подбежал к ней запыхавшийся гость. – Скажи, где сейчас Ева?
Полина смотрела на него все с тем же удивлением и непониманием, словно он говорил на неизвестном ей языке.
— Дак ведь уехала-то она, — скороговоркой, окая, произнесла девушка. Егор уже отвык от северного говора.
— Куда?
— В Ленинград. Она замуж-то вышла.
Видимо, перемена в лице собеседника была столь разительна, что Полина испугалась.
— Ты-то, поди, и не знал ничего, что ли?
— За кого – замуж? – только и смог спросить Егор каким-то загробным хриплым голосом.
— Да, был-то тут один, нефтяник. Настырный такой – проходу-то ей совсем не давал.
— И она вышла за него замуж?
— Ну, ты же пропал-то. А он, такой, очень уж торопил. — Полина покачала головой. — Как чувствовал, прямо, что ты можешь вернуться. И перевод-то ей оформил. У него в Питере-то квартира. Они-то – вот, недели две, как уехали. Ева-то ребеночка ждет. Срок-то, правда, совсем маленький…
— И что же она… — Егор в растерянности не мог собраться с мыслями.
— Ты знаешь, ей, поди, все одно было. Она-то ведь тебя любила. А ты ее бросил. Ее тут все жалели. Ты-то, поди, знаешь, как у нас умеют жалеть-то. Она от этой жалости готова была на край света сбежать. Хотя у нас тут он, поди, край света-то, и есть…
— Бросил… — машинально повторил Егор. — Я не бросил. У меня просто были дела.
— Эх, ты! — пристыдила Полина. — Ты нешто не знал, что ли? Нет в мире дел-то важнее любви!
Беззащитная растерянность Егора вызвала у нее прилив сострадания, и она добавила:
— Ну, хочешь, я с тобой сегодня пойду?
— Да нет. Спасибо, — вымученно улыбнулся Егор.
Безотказная отзывчивость архангельских девушек была просто поразительна. Он попрощался с Полиной и поехал прямиком обратно в аэропорт.
Из Шереметьева, не заезжая в Москву, он добрался до водноспортивной базы. Шефа там не было. Егор набрал его домашний номер с телефона на проходной.
— Антон Антонович! Это Егор! Я Вам с базы звоню!
— Что? Откуда? – в голосе шефа, несмотря на плохую связь, явственно слышались нотки какого-то веселого удивления.
— Я уже вернулся! – прокричал в трубку Егор. – Звоню Вам с базы!
— Ах, с базы! – воскликнул шеф. – А мне послышалось: «с бабы». Думаю: что это ты вздумал с нее звонить? Ну, молодец! Я скоро к тебе выезжаю!
Егор повесил трубку, прошел по дорожке к своему домику, сел в маленькой комнатке и разложил рабочие материалы.
— Работать! Работать! – повторял он себе внутренний приказ, но чувствовал себя, как пловец, которому акула отхватила ногу, а он, в горячке не замечая боли, машет культей и истекает кровью.
